Больше значительных сил у красных на этом направлении не было, и полковник Махин со своим отрядом беспрепятственно двигался вперед, прикрытый на своем левом фланге речной флотилией белых, состоявшей из нескольких вооруженных пушками буксирных пароходов. Расстояние между Хвалынском и Вольском было немного больше 70 верст.
Отряд капитана Касаткина, усиленный прибывшим недавно подкреплением, имел в своем составе теперь более 600 штыков и сабель при двух трехдюймовых орудиях. Не встречая никакого сопротивления, он тоже быстро продвигался по следам уходившего противника. Стояли дни золотой осени. Высылая вперед разведку, мы все время шли в походной колонне по содержавшейся каким-то чудом в образцовом порядке шоссейной дороге, проложенной среди полей, сверкавших своей желтизной под лучами яркого солнца. Росший на них хлеб был уже весь сжат, но оставался еще на полях в мелькавших повсюду золотых копнах. Изредка кое-где попадались не успевшие еще пожелтеть небольшие участки земли, засаженные подсолнечниками. Только не теми, шелухой которых в то время была залущена вся Россия. Эти маленькие черные семечки шли только на масло и были мало пригодны для еды, что, однако, не мешало нам на остановках бегать и их срывать. Но любителей было очень немного, и наши набеги большого ущерба их владельцам не принесли.
Оторванный от главных сил, наступавших по берегу Волги, наш отряд находился на их правом фланге и, двигаясь немного окружной дорогой, должен был подойти к городу Вольску с фланга. На второй день походного марша, около обеденного времени, шоссейная дорога, по которой мы шли, сделав довольно крутой поворот, подошла совсем близко к железнодорожной ветке, верстах в четырех от станции Привольская, и в этом месте отряд остановился на привал. Не прошло и нескольких минут, со стороны Привольской показалось что-то вроде бронепоезда, состоявшего из паровоза и нескольких товарных вагонов. Обстрелянный огнем наших орудий, он дал задний ход и моментально скрылся из вида. Эта железнодорожная ветка соединяла Вольск с узловой станцией Аткарск, проходя на своем пути через небольшой уездный город Петровск. В сторону станции Привольская из отряда была выслана конная разведка, которая подозрительно быстро вернулась и донесла, что станция никем не занята. Получив такое благоприятное сообщение, отряд белых был сразу поднят с места, и мы в походной колонне пошли дальше по шоссе, которое, отойдя от железнодорожного полотна, теперь проходило среди молодого дубового леса. В голове колонны находился Самарский стрелковый батальон, но большая часть его чинов сошла с шоссе и двигалась, по-видимому из предосторожности, по обоим сторонам дороги, укрывшись в лесу. У них, вероятно, не было полной уверенности в точности донесения кавалерийской разведки и на всякий случай были приняты кое-какие меры предохранения. Позади них в непосредственной близости двигалась артиллерия — впереди наша пушка, а за ней вольское орудие, часть обоза, дальше все остальные части и обоз второго разряда. На передке самарского орудия сидели, как полагается по уставу, его три номера — Коля Роднин, я и еще третий, фамилию которого я уже успел забыть, да это и не так важно. Эта троица обладала если не совсем приятными, то, во всяком случае, не в меру звучными голосами (два тенора и бас) и во все свои молодые глотки что было мочи орала: “Едут, поют молодцы артиллеристы, кони-красавцы землю бьют...” Шоссейная дорога, немного не доходя станции Привольская, делала небольшой поворот, дальше шла прямо на переезд и переходила на другую сторону железной дороги. С переезда она была видна вся как на ладони. Только наши пушки успели выехать из-за поворота, как со стороны переезда застучали пулеметы и загремели пушки, специально установленные на нем красными. Создавшийся невероятный шум от несшихся с воем пуль и рвавшихся над нашими головам шрапнелей внес некоторое довольно сложное замешательство в артиллерийскую колонну и обоз. Пушки срезу остановились, а обоз сделал неудачную попытку повернуть назад и сгрудился в кучу на узкой дороге. Ничего не понимая, с “молодцами” на устах, я нырнул с передка вниз и очутился в небольшой канаве для стока воды, вырытой сбоку дороги. Когда я взглянул вверх, то где-то там высоко увидел небо — оно было “с овчинку”. Убедившись в правильности русской поговорки, я поднялся на шоссе. Кругом все уже успокоилось, только стояло в беспорядке, да и весь переполох продолжался не больше трех-четырех минут. Шедшие лесом самарские стрелки кинулись с криком “Ура!” в штыки на переезд. Красные от такой неожиданности, бросив свои пулеметы и пушки, пустились наутек, а ездовые стоявших тут же рядом передков, вероятно решив, что они без пушек лишняя обуза, перерубили постромки и, обогнав удиравших своих номеров, унеслись в сторону города. Станция Привольская оказалась в руках белых. Лихой атакой самарцами было взято три действующих пулемета и два совершенно исправных орудия с передками.
Несмотря на столь острые переживания, у нас совершенно не было потерь. Красные, вероятно от радости, что сумели так близко и ловко заманить белых, сильно волновались и взяли слишком высокий прицел — весь их возможный успех пролетел над нашими головами. У них же на переезде осталось лежать несколько убитых красноармейцев. Пехота белых, пройдя станцию Привольская, продолжала цепями продвигаться в сторону города, находившегося от станции в 2—3 верстах, а наши две пушки стали на позицию недалеко от нее на большой поляне. Едва мы успели осмотреться, как около позиции и все ближе и ближе к ней начали рваться снаряды, но какие-то подозрительные. Раньше таких нам еще никогда не приходилось видеть. Не было того обычного взрыва, от которого всегда вверх летели столбы осколков и земли. Эти, ударившись о землю, лопались как-то особенно нежно и выпускали из себя довольно большой клубок желтовато-грязного дыма, который, гонимый ветром, быстро полз по земле, распространяя едкий неприятный запах. Батарея красных, стоявшая на позиции где-то вблизи города, возможно желая поздравить своего противника с блестящей победой, стреляла химическими снарядами, от которых у него не было никакой защиты. Снаряды ложились очень аккуратно, что показывало, что красные артиллеристы прекрасно видели наши пушки со своего наблюдательного пункта. Запах хлористого газа, шедший от рвавшихся снарядов, сразу привлек внимание нашего начальства и заставил его поторопиться отдать приказ орудийным номерам обоих орудий немедленно отойти от них и укрыться в довольно глубоком овраге, находившемся немного позади позиции, на которой стояли пушки. Но обстрел как-то быстро прекратился. По всей видимости, наступавшая на город наша пехота спугнула красную батарею с ее позиции, а другой она еще не успела найти.
Предварительно дав немного проветриться воздуху около пушек, мы вылезли из оврага и подошли к ним. Недалеко справа от нас опять разорвался снаряд. За ним второй, третий... и начался обстрел нашего расположения шестидюймовыми снарядами, летевшими откуда-то со стороны Волги, где по соображениям нашего начальства должны были находиться главные силы белых, наступавших по берегу с полковником Махиным. Туда немедленно был послан конный разъезд, и обстрел скоро прекратился. Стреляли с судов речной флотилии белых из шестидюймовых гаубиц, которыми некоторые из них были вооружены, по приказу полковника Махина: обстрелять станцию Привольская. Немного погодя, минут через тридцать, как обычно, на тройке прилетел и сам полковник Махин. О чем он говорил с нашим командованием, для нас, мелкой сошки, так и осталось неизвестным. Только потом мы все же узнали, что он был сильно поражен, как наш отряд, идя дальнею дорогою, успел обогнать его главные силы, быстро подойти к городу Вольску, выбить из него противника и его занять. Наша пехота была уже в городе, а отряд полковника Махина дошел только до села Терса, лежавшего на берегу Волги в 6 верстах от Вольска. Махин приказал капитану Касаткину, ввиду малочисленности его отряда, вывести на ночь все его части из города и сам уехал обратно в Терсу. Наша пехота вернулась на станцию Привольская.
На другой день утром главные силы белых во главе с полковником Махиным вступили в город, а мы попали туда только после обеда и дошли до находившегося на самом краю города, в сторону станции Привольская, здания Вольского кадетского корпуса, в котором и расположились. В нем уже находилась наша 2-я Самарская батарея, и мы, наконец, с ней соединились. Здание кадетского корпуса до прихода белых было никем не занято и блестело снаружи и внутри идеальной чистотой. Немного спустя мы узнали, что красные незадолго до захвата города белыми, вероятно чтобы не ударить в грязь лицом, мобилизовав всех Вольских буржуев, заставили их произвести генеральную чистку здания корпуса.
Ночь чины 2-й Самарской батареи провели в портретном зале корпуса и, конечно, оставили после себя кое-какое воспоминание на чисто натертом вельскими буржуями полу. Простояли занявшие город белые части в Вольске немного более суток и двинулись дальше догонять красных по двум направлениям — полковник Махин с главными силами его отряда опять по берегу матушки-Волги, а отряд капитана Касаткина, имевший теперь в своем составе всю 2-ю Самарскую батарею, по линии железной дороги в сторону Аткарска.